— Не знаю, как вам, мистер Марч, — заявила Лавиния, врываясь в свой кабинет, — а мне необходимо успокоить нервы. Миссис Воэн и ее коллекция восковых фигур оставили у меня чрезвычайно неприятное ощущение.

Тобиас закрыл дверь и посмотрел на нее:

— Это тот редкий случай, миссис Лейк, когда я с вами полностью согласен.

— Едва ли горячий чай подействует в данном случае. Нужно более сильное средство.

Лавиния пересекла комнату и открыла дубовый шкафчик, в котором стоял почти полный хрустальный графин с хересом.

— Нам повезло. Думаю, я нашла лекарство от того, что нас беспокоит. Если вас не затруднит, сэр, займитесь камином, а я пока налью нам по бокалу.

— Благодарю. — Тобиас прошел к камину и с трудом опустился на колено. Лицо его напряглось. Лавиния нахмурилась:

— Вы повредили ногу, сэр?

— Немного оступился. — Тобиас начал разводить огонь. — Нога успешно зажила, но в такие дни, как сегодня, я временами вспоминаю о своей ошибке.

— Ошибке?

— Прошу вас, не беспокойтесь, миссис Лейк. — Раздув огонь, Тобиас ухватился за каминную полку и тяжело поднялся на ноги. Когда он повернулся к Лавинии, выражение его лица было учтиво, но непроницаемо. — Ничего серьезного, уверяю вас.

Лавиния поняла, что Марч не хочет ничего объяснять и состояние его ноги, безусловно, ее не касается. Более того, она не видела причин испытывать хотя бы малейшее сочувствие к Тобиасу Марчу. И тем не менее Лавинию охватила тревога.

Он, должно быть, заметил что-то в ее глазах, потому что его взгляд стал сердитым и раздраженным.

— Херес вполне справится с этой проблемой.

— Незачем злиться на меня, сэр. — Лавиния налила херес во второй бокал. — Я просто проявила учтивость.

— Между нами, мадам, не должно быть таких церемоний. Мы же партнеры, помните?

Лавиния подала ему бокал.

— А что, профессия частного сыска предусматривает, что партнеры не должны быть вежливы друг с другом?

— Да. — Тобиас осушил добрую половину бокала одним глотком. — Я только что придумал это.

— Ясно.

Последовав его примеру, Лавиния сделала большой глоток и сразу почувствовала, как херес благотворно подействовал и на ее настроение, и на ее нрав. Если этот человек не хочет, чтобы с ним вежливо разговаривали, она не станет навязываться.

Лавиния решительно прошла к стулу у камина и опустилась на него со вздохом облегчения. Жар огня избавил Лавинию от влажного озноба, охватившего ее после того, как они покинули дом миссис Воэн.

Тобиас расположился в большом кресле напротив, не дожидаясь приглашения. Они сидели несколько минут, молча потягивая херес. Тобиас стал потирать левую ногу.

Через несколько минут Лавиния проговорила:

— Если вас сильно беспокоит боль в ноге, сэр, я могла бы облегчить ваше состояние гипнотическим лечением.

— Даже и не думайте об этом! — отрезал он. — Не хочу вас обидеть, миссис Лейк, но я не позволю вам погрузить меня в транс.

— Как угодно, сэр, но незачем грубить мне.

Тобиас поморщился:

— Простите меня, мадам, но я не верю в так называемую силу гипноза. Мои родители занимались наукой. Они согласились с результатами публичных исследований, проведенных докторами Франклином и Лавуазье. Все эти истории о погружении в лечебный транс с помощью взгляда или магнита — полнейший вздор. Демонстрации подобного рода более всего подходят для развлечения наивных и доверчивых людей.

— Чушь! То расследование было проведено тридцать лет назад, и притом в Париже. На вашем месте я бы не очень доверяла ему. Вы убедитесь, что оно совершенно не уменьшило интерес публики к магнетизму.

— Верно, и это доказывает, что публика в основной массе не так уж умна.

«Если у меня есть здравый смысл, я закончу этот разговор немедленно», — подумала Лавиния. Но слишком велико было искушение побольше разузнать о Тобиасе.

— Ваши родители занимались наукой?

— Мой отец проводил исследования электричества, помимо всего прочего. А мать увлекалась химией.

— Как интересно! Они продолжают ставить опыты?

— Они оба погибли во время взрыва в лаборатории.

— Как ужасно!

— Как я понял из их последнего письма ко мне, им пришла в голову мысль объединить свои направления исследований. Они решили провести серию экспериментов с определенными быстро испаряющимися химическими веществами и электрическим прибором. Результат оказался катастрофическим.

Лавиния вздрогнула:

— Слава Богу, что вы не пострадали от взрыва.

— Я был тогда в Оксфорде. Приехал домой, чтобы похоронить их.

— Вы вернулись в Оксфорд после их смерти?

— Это было невозможно. — Тобиас обхватил ладонями бокал. — Взрыв уничтожил дом, денег не осталось. Родители вложили все сбережения в свой последний великий эксперимент.

Лавиния откинулась на спинку стула:

— Все это очень трагично, сэр.

— Это произошло очень давно. — Тобиас сделал еще один глоток хереса и опустил бокал. — А ваши родители?

— Их пригласили в Америку выступить с демонстрацией гипноза. Они согласились. Их корабль затонул. Все пассажиры, находившиеся на его борту, погибли.

— Сожалею о вашей утрате. — Он взглянул на Лавинию. — Вы говорили, что помогали родителям в их демонстрациях. Как же случилось, что вас не было на корабле?

— Я тогда только что вышла замуж. Джентльмен, пригласивший моих родителей в Америку, не захотел покупать еще два билета. Да и Джону эта идея не очень нравилась. Видите ли, он был поэтом. Муж считал, что Америка не способствует серьезному метафизическому созерцанию.

Тобиас кивнул:

— В этом он, несомненно, был прав. Когда ваш муж умер?

— Через полтора года после нашей свадьбы от лихорадки.

— Примите мои соболезнования.

— Благодарю вас.

«Почти за десять лет, минувшие после смерти Джона, нежные воспоминания о нем стали походить на старый-старый сон», — подумала она.

— Ваш муж когда-нибудь публиковал свои стихи? — спросил Тобиас.

Лавиния вздохнула:

— Нет, но они были гениальны.

— Разумеется.

— Как слишком часто бывает с настоящим поэтическим гением, он остался неоцененным.